Однако убедить свою студентку в обратном не успел — дверь общежития распахнулась, и на них накинулся с претензиями весьма злобный вахтер.

— Эй! Чего вы тут устроили? А ну, хватит ошиваться у… Марат Евгеньевич?

Мгновенно встрепенувшись, Каримов отступил от Юли на приличное расстояние и сухо поприветствовал седовласого мужчину:

— Да! Вечер добрый!

— Так ведь… ночь уж на дворе.

— Именно, — прокашлялся и спешно спрятал руки в карманы брюк, пытаясь хоть как-то замаскировать свою каменную эрекцию. — Вот, привез вам вашего жильца. Принимайте.

— Но по-вашему же распоряжению Мария Егоровна…

— Знаю-знаю! — остановил его строгим взглядом. — Обстоятельства изменились. Коменданту я сообщу о них утром. Юля, ступай к себе!

Попова растерянно возразила:

— Но мне же запрети…

— Спать, я сказал! Метнулась отсюда, сверкая пятками! Живо!

Марат намеренно рявкнул так грубо, что даже вахтер напрягся, не смея ему возражать. Не говоря уже о Юле, которая маленьким ураганом сорвалась с места и побежала внутрь. Хорошо. Большего ему на сегодня не требовалось.

Кивнув мужичку-вахтеру на прощание, Каримов довольно быстро добрался до своего автомобиля. С глухо колотящимся сердцем удобно устроился на водительском кресле и, блаженно прикрыв веки, вжикнул молнией на своей ширинке. Иначе просто не смог бы — имел все шансы свихнуться от дикого возбуждения. Дав волю извращенному воображению, он сжал в кулаке свою пугающе твердую плоть и сделал то, чем за последний месяц занимался бесчисленное количество раз — предпочел живым женщинам сексуальную фантазию об этой девочке и дошел до пика в считаные минуты.

А когда привел себя в порядок и относительно успокоился, еще минут двадцать провел на парковке общежития, пристально вглядываясь в одно-единственное окно на втором этаже, в котором горел свет. В ее окно.

«Ложись, дуреха! — хмурился недовольно. — Чего же ты не спишь?»

Однако, спустя некоторое время свет погас и в комнате Поповой.

Только после этого Марат облегченно вздохнул и поехал домой.

Но уже в тот момент он твердо решил:

«Все, хватит ей мучиться! Пришла пора довести дело до конца!»

Глава 30

— Виктор Эдуардович, к вам можно? — Юля заглянула в кабинет Макарова (выделенный ему при спортзале), предварительно постучав в дверь.

Мужчина тут же отвлекся от бумаг, которые внимательно изучал секундой ранее, устало потер явно затекшую шею, а после указал ей на свободный стул:

— Конечно! Проходи!

Вежливо улыбнувшись, она прошмыгнула внутрь.

Доковыляла до его рабочего стола, но присаживаться не стала.

Вместо этого протянула куратору список группы и отрапортовала:

— Вот, как вы и просили! До сведения студентов информацию о медкомиссии я донесла — время, дату и адрес. Их личная подпись напротив своей фамилии подтверждает это. И если кто-то из них не явится завтра в поликлинику — я не виновата! На этот раз пусть сами за себя отвечают!

— Отличная работа, Юля! — удовлетворенно кивнул физрук. — Оперативно!

— Спасибо!

— Так… А что у нас там с идеями ко дню рождения декана? — Виктор Эдуардович вперился в нее строгим требовательным взглядом. — Как будем Маркелову поздравлять? Есть какие-то инициативы от нашей группы?

— Есть! — Юля машинально погладила ремешок своей сумочки, перекинутый через плечо. — Белова предлагает подарить Татьяне Петровне песню собственного сочинения. Ну, как собственного… Просто накидать более подходящие строчки на какую-нибудь известную мелодию. Но она готова ее даже спеть. Правда, при условии, что Синицына споет вместе с ней. А это уже под большим вопросом — Ирина второй день ходит как в воду опущенная — очевидно, со Славиком поругалась. Остается у нас два варианта: либо всей группой этот шедевр исполнять, либо уговаривать Лену выступить самостоятельно. Решайте, Виктор Эдуардович. Последнее слово за вами!

Странно хмыкнув, Макаров расслабленно откинулся на спинку своего кресла и, будто думая о чем-то крайне приятном, невольно улыбнулся.

Хотя скорее уж плотоядно оскалился. И от данного жеста Юле стало неловко. Она чувствовала себя так, словно нечаянно стала свидетелем чего-то личного. Интимного. Впрочем, неудивительно. Особую химию между Макаровым и Беловой не замечал… разве что слепой! То, как он смотрел на Ленку, как разговаривал с ней, как прикасался — разительно отличалось от его взаимодействий с любой другой студенткой. Между этими двумя сквозило такое сумасшедшее напряжение, что отголоски этой бури ощущали все, кому доводилось оказаться рядом. В эпицентре. В непосредственной близости от них. И позавчерашний урок физкультуры — явное тому подтверждение. Заметив, что Лена на улице сняла толстовку, Виктор Эдуардович немедленно велел ей одеться. А когда Белова проигнорировала его замечание, мужчина на глазах у абсолютно офигевших студентов собственноручно «упаковал» ее в кофту и намеренно повредил «собачку» на молнии, чтобы она не смогла раздеться до окончания пары.

И все бы ничего… да только в тот момент без олимпиек расхаживала добрая половина группы! Но физрук почему-то этого не заметил. Только Лену.

Да и сейчас вот, стоило о Беловой заговорить — сразу выпал из реальности.

Пришлось возвращать. Прочистив горло, Юля тихо обронила:

— Эм… Виктор Эдуардович?

Куратор встрепенулся. Стал серьезным в один миг.

— Замечательное предложение! — пробормотал он себе под нос. — Но в целях сплочения группы считаю, что нам лучше остановиться на первом варианте. Обойдется Белова и без сольных выступлений! Так ей и передай!

— Хорошо. Значит, мы приступим к подготовке в ближайшее время.

— Отлично! — пытливый взгляд глаза в глаза. — У тебя все?

— Угу…

— Тогда более не задерживаю.

Юля замялась. Умом понимала, что должна просто развернуться и уйти, но не могла. Ноги словно к полу приросли. Свинцом налились. Онемели.

Будто со стороны она услышала свой взволнованный голос:

— Вообще-то, я хотела…

Макаров недоуменно вскинул брови.

— Да?

Проклиная саму себя, Попова все же выдержала его тяжелый взгляд и спросила:

— А куда Марат Евгеньевич запропастился? У него случилось что-то?

Этим вопросом она задавалась уже десятый день подряд.

Нет, Каримов не испарился после того, как отвез ее в общежитие — на следующее утро Юля даже получила в деканате обещанный пропуск.

Но внезапно он отменил большую часть своих занятий (за исключением выпускного курса) и теперь появлялся в институте крайне редко.

Студенты ликовали, получив временную передышку от ненавистного Серпа.

А Юля… не находила себе места от беспокойства. Она не могла контролировать это. Не могла приказать себе не думать о нем.

Ей казалось, что у нее развивается раздвоение личности.

Какая-то часть нее боялась этого мужчину до дрожи в коленях.

А другая… к другой он приходил во снах. В горячих пошлых снах.

После подобной «прелести» Попова начинала тосковать по нему еще сильнее. Еще острее. Еще больше. В такие моменты, проходя мимо его кабинета, девушка тайком проводила пальцами по дверному полотну.

Зачем? Сама толком не понимала. Действовала импульсивно. На инстинктах.

И это было странно. Это сводило с ума. Это жутко раздражало.

Несколько раз Юля порывалась написать ему и даже набирала на телефоне заумный текст сообщения. Но все ее попытки заканчивались одинаково — струсив в последний момент, она удаляла все до последней точки.

А после ругала себя на чем свет стоит за свою непроглядную глупость.

— Не запропастился, — в тишине кабинета раздался голос Макарова, — он бывает в институте почти каждый день. В основном с утра. У твоей группы пары на этой неделе с третьей начинаются. К этому времени Марат уже уходит. Долго не задерживается. Ему пришлось на некоторое время пересмотреть свой рабочий график. По семейным обстоятельствам.